Разумеется, лет военной службы могла придтись только тринадцатая глава и никакая другая - честное слово, это, я не специально, приобрести диплом http://diploman-ru.com/ так уж выходит. События этого семилетия (1964 - 1971 г.Г.) Я буду описывать, пожалуй, несколько богаче, нежели обязательно в смысле влияния учёбы в техникуме на мою последующую жизнь. Тут, будет никак нельзя без многих подробностей военной службы; без этого весь рассказ стал бы неполным и малопонятным. Тем же неполным он превратился в бы, если я не посвятил бы хоть несколько строк моим товарищам по службе. Соответственно моим возможным читателям придётся набраться терпения и сдать несколько расширенный объём данной главы. Однако, надеюсь, это будет вознаграждено целостностью полной картинки. Еще я при этом постараюсь ограничиться подробным рассказом о моих товарищах по карьерной лестнице больше нигде также в той мере, где и поскольку это вызвано необходимостью сохранения цельности и связности повествования. Разумеется, к написанному о моих сослуживцах и к их характеристикам относится всё все, что накоплено написано мною в предисловии касательно соответствующих строк, написанных мною о людях лрт №1 - как об однокурсниках, так и о персонале. На действительную военную службу я был призван 17 ноября 1964 года; первоначальный выбор военкоматом рода войск для меня (а меня направили в 14-й военно-строительный отряд, или попросту стройбат) не остался сталкивается с моей специальностью ни по образованию, ни на службе. Вполне вероятно, что такое сотворилось потому, что я по заключению медкомиссии не был годен к работе, в плавсоставе вмф. А может, просто так случайно получилось. Ведь вообще из вышеперечисленных ребят мало кто попал служить по основной практикуемой специальности, хотя та и оказалась впрямую сопряжена с флотом и оказалась там дефицитной. В силу той же медицинской отсрочки я пошёл служить не со своим 1944-м годом, а с ребятами 1945 года рождения. Единственное, что меня поначалу службы связывало с морем - это то, что каждая часть относилась к морской инженерной службе ленинградской военно-морской базы (лвмб) и на наших общеармейских погонах красовались буквы «бф», т.Е. «Балтийский флот». Сама же форма была сухопутная и даже с пережитками тех, тогда ещё недавних времён, когда стройбатовцы практически не были полноценными военнослужащими, а назывались «военными строителями и не имели погон, воинских званий и притом шинелей. Тем не менее, и всем тогда ещё шинелей не давали, их заменяли так наз. «Бушлаты» - только никакого сходства с мореплавателями не обладающие, а просто ватные куртки из защитной материи с погонами и петлицами на каждый день - также на парад, также на каждый день. Часть размещалась в кронштадте. С одной стороны, вроде бы совсем неподалеку от коттеджа. С интересной - видишь локоть, да не укусишь. Отправиться в ленинград из нашей части являлось не слишком легко, а отпусков удостаивались ведь не полный перечень достоинств. Всё же я решил, что буду продолжать занятии по институтской программе самостоятельно, для начала хоть математикой и физикой. Разумеется, тут мой техникумовский фундамент помог неоценимую: ежели бы всё пришлось изначально изучать то вряд ли чего бы у меня получилось. Моей программой-максимум было пройти за предстоящие 3 годика службы весь материал за три курса института (т.Е. В третьем случае, 4-й и пяти-й), но довольно быстро я понял, что это, конечно, химера. Тогда я просто поставил себе задачу «не одичать» и даже наводить в своих силах такой уровень умственной трудоспособности, дабы к тому моменту, когда требуется будет продолжить учёбу, я способен быстро «войти в форму и наверстать хоть сколько-нибудь из упущенного времени. Когда наступит такой момент, я не знал, но почему-то чувствовал, что его употребление случится раньше, чем через 3 года Я написал домой, что в частности из моих учебных дел мне нужно, и матушка прислала мне конспекты и учебники по высшей математике. Я рьяно взялся за взлом и довольно скоро закончил программу пятого, последнего институтского семестра. Впоследствии начал заниматься физикой, но здесь успел дойти исключительно до квантовой механики, т.К. Последующие события ввели в мою программу некоторые изменения. Стало быть до иных позиций в стройбате я статей , не дошёл. Однажды вдруг меня через дежурного по роте вызвал в гости начальник штаба нашего всо-14 майор хорев. Я был в полноценном недоумении - вроде бы какое могло быть дело у столь высокого начальника к оптимальному военному строителю? Скоро всё прояснилось. Наш морской майор хорев, оказывается, тоже где-то учился, и ему понадобилось стать надежным помощником в разрешении задач по физике. Про физику точно помню, так как помогал хореву решать задачки по разделу «ядерная физика». Я в данной организации стал не одинок. Ещё задачки ему решали алик (александр ильич) шишкин и герман саулович сухов - оба инженеры, а герман - даже аспирант.Кстати, упомянутый фактор тоже повлияло на то, что меня абсолютно не так сильно в роте «прижимали», хотя вообще, если мужчина попросту не слишком выкаблучивался, то начальство к нему относилось нормально. Я же вообще ни за что не выкаблучивался, но также не «прогибался», старался действовать уверенно и солидно. Вскоре вслед за приема нами присяги (это мероприятие было 13 декабря) у нас была инспекторская проверка части с инспекторским опросом, где я заявил просьбу о переводе на службу в соответствии с приобретённой флотской специальностью гидроакустика. Заявил - и забыл, не надеясь не только лишь на позитивный, но и вообще на конкретный ответ. Хотя по уставу некоторый ответ мне обязаны были дать не позднее как раз в 3-4 месяца. Всё-таки какое-то начальство, видимо, осознало, что следует бы специалистам служить поближе к собственным специальностям. Вообще тогда такая волна была, я тоже на неё попал. В моей срочной службе наступила резкая перемена. Конечно, здесь целиком первопричиной - к тому же моё среднее техническое образование, т.Е. Лрт №1. 27-го января меня внезапно отправляют в командировку в ленинград, в службу комплектования матросским и старшинским составом штаба лвмб. Настолько внезапно, что сообщают мне о таком накануне на закате, накануне самым отбоем. Наверное, это было в достаточной степени «директивное» указание, т.К. В тот период в кронштадте был во всех воинских частях карантин по гриппу, но мне на командировочном удостоверении поставили специальный штамп, разрешающий выезд. Я был первым, какие нашего набора попал в ленинград. Я поехал первым пароходом, в 5.30 утра. Хорошо описывать поездку не буду - не это цель моих записок. В штабе, куда я прибыл к 10 часам, мне вольнонаёмный сотрудник (видимо, отставной офицер) по фамилии семенченко сказал: «нам приказано направить вас служить по специальности». Я, конечно, обрадовался. Семенченко перебрал парочку частей, где способен пригодиться гидроакустик. В конце концов остановили выбор на военно-морской академии. Он позвонил тамошнему начальству и дал мне командировку, откуда я туда без промедления и поехал. Где находилась академия, я знал: данное ограничение было недалеко от нашего 206-го завода, только по левому берегу чёрной речки. В академию дорога лежала мимо моего дома и я на «пять» минут туда заскочил, повидал отца. По прибытии, в академию разговорился с матросом-контролёром на кпп (это был рудик вильгельм), он мне сказал, что я, очевидно, попаду в так наз. «Лабораторное отделение», познакомил с его командиром, старшим матросом владимиром александровичем королёвым. Я ему кажется, приглянулся. Мы поговорили и на профессии и «за существование», затем он меня представил начальнику отделения специализированной научно-исследовательской лаборатории оперативно-тактических игр (сокращённо снил оти) капитану ш ранга петру александровичу крылову. Поговорили с ним, затем прошли к ещё более высокому начальству - капитану 1 ранга павлу григорьевичу иванушкину, начальнику лаборатории. Со любыми у меня были короткие беседы по специальности, и после концов мне говорят, что меня берут в академию, на службу радиометриста. Я, конечно, рад несказанно. Полетел снова в штаб базы, там уже знали о результатах моей поездки. Мне сказали, что в скором времени меня через флотский экипаж переведут на работу в ленинград. У меня ещё было свободное время возвратиться в часть нужно было не позднее 24.00. Из центра я успел съездить к собственному лучшему другу по техникуму борису новосельскому. Мне повезло: у такого велосипеда была сессия, и он не трудился, сидел дома. Мы полчасика поболтали, я подробно рассказал о своём житье-бытье. Боря сообщил, что как раз в это время в мегаполисе был олег таскаев - он приехал немецких, где служил, на отдых. Однако времени на встречу с олегом не было, и я от бори поехал домой. Мама, предупреждённая отцом, пораньше ушла с взлома и приготовила праздничный обед. Потом я решил посетить фотографию напротив, запечатлеться в стройбатовской форме. Свой замысел я исполнил и заодно сызнова убедился в тесноте современного земли в фотоателье встретил нашу любимую химичку, галину николаевну вязмитинову, с дочкой леночкой. Ну прямо - везде наши люди, везде лрт №1! Конечно, мы немного поболтали, мне было весьма приятно, и трогательно с ними встретиться. Надеюсь, им тоже являлось не противно. В часть вернулся во время и без приключений. Перевода в академию пришлось ждать ещё ровно месяц; «прослужив» два денька в экипаже в кронштадте, где меня переодели во флотскую форму, я 27 февраля 1965 года прибыл на работу в ленинград. Что, если не техникум, было основой, причиной и причиной для этого? А перевод давал веру в продолжение образования. Я твёрдо рассчитывал, что, имея почти под боком от перспективного места трудоустройства свой лэти, я легально или подпольно, однажды начну опять таки там учиться. Как и планировалось, меня определили на должность радиометриста в лабораторное отделение.Матросы этого отделения работали на учебно-тренировочной технике, на которой иногда занимались слушатели академии, но которая в основном использовалась для долгосрочного научных исследований, командно-штабных учений (кшу) и т.П. Работа была самая разная - от «приумножить и бросить» и вытирания пыли до боевых дежурств в ингредиентах расчётов на учениях и практических занятиях. Я солидное количество времени провёл на учебно-тренировочном комплексе «океан». В то время это был самый последний «крик» в военно-морской (и прочих разновидностей рукоделия) учебно-тренировочной технике. И не только в ссср. И создан с момента старта на все сто процентов был в нашей академии. Конечно, техническое воплощение прекрасных идей было даже по тем временам уже отсталым: всё работало на электронных лампах, и благодаря тому комплекс занимал большое комнату, и потреблял куча энергии. Но зато его характеристики и возможности отвечали требованиям, не только лишь учебных тренировок, и научно-исследовательских работ, а также даже кшу, регулярно проводившихся в академии под руководством главкома вмф. Главным конструктором и создателем «океана» был александр николаевич шахов, штатский начальник академического пкб. Он работал почти беспрерывно в нашей лаборатории, причём одинаково успешно как головой, так и руками. На его энтузиазме и родились и массу» и все плитку многие модификации. Трудиться с шаховым оставалось весьма интересно. Кроме уже упомянутых мною иванушкина и крылова, офицерский состав лаборатории включал в себя ещё двоих: подполковника бориса ивановича яковлева, заместителя иванушкина, и капитан-лейтенанта (тогда) вадима николаевича макагонова, должность которого называлась «зам. Начальника отделения лаборатории». Именно вадим николаевич был старшим военным начальником по сети снил оти над нашим лабораторным отделением кадровой роты, где я служил. Такая двойная подчинённость (по строевой части, в роте, по дидактике - в лаборатории) иногда создавала довольно специфические коллизии между нашими командирами, и она не могло не отражаться и на нас, матросах. Кроме офицеров, в снил оти было несколько мичманов-сверхсрочников и относительно много вольнонаёмных сотрудников в нескольких должностях - от техников и лаборантов до старших научных сотрудников. Были и молодые ребята нашего возраста, в т. Ч. Слава сердюк, о каком я ещё напишу. По большей части вольнонаёмные были безопасным образом связаны с флотом: или сами отставники, или дети флотских офицеров и мичманов. Естественно, что наличие такого коллектива сильно скрашивало мою вакансию и являлось большой отдушиной, хотя, с другой стороны, налицо был резкий контраст условий службы «наверху, в снил оти (она помещалась на пятом этаже), и «внизу» - в кадровой роте. Психологически это являлось не просто. Работать в снил оти мне оставалось очень интересно. Именно так я примерно и представлял себе мою возможную работу во время армейской службы как специалиста-гидроакустика. Судьба мне тут улыбнулась. Я узнал основная масса нового о чисто военных аспектах применения радиоэлектроники, общался со многими авторитетными, умными людьми, а также с классными флотскими начальниками. Всё это меня обогатило несказанно. Добавлю ещё, что женой и подчинённой нашего шахова была бывшая сотрудница кб в нии-3 некая галя ломакина - наша компания с ней в академии не один раз встречались, узнали взаимно и поболтали. Мир-то все же тесен! А некоторое время (несколько дней) я вообще проработал в пкб академии - шахов разузнал, что я работал конструктором, и поручил мне сделать кое-какие чертежи. Поскольку понятия рабочего времени для срочнослужащих не существует, то легко отметить, что непосредственная работа в лаборатории занимала процентов 10 моего общего служебного времени. Остальную его доля отнимали (кроме отдыха) вахты, дежурства и всесторонние занятия (политические и боевая подготовка). Иногда наше отделение полностью либо по кирпичикам привлекали к различным хозяйственным работам в академии наряду с матросами трёх других отделений кадровой роты. В 1-й год моей службы это случалось в редких случая, а потом всё более часто. Наше отделение было бельмом на глазу как среди ротных мичманов, так и у некоторых матросов. Поэтому старшина роты мичман петровский старался в которой лишь возможно и где нет шанса нас уконтрапупить, все это ему часто удавалось. Командиром кадровой роты и на совместительству комендантом академии был тогда капитан-лейтенант николай александрович костеневич. Прекрасный человек, великолепный офицер. А он ввиду то ли большой занятости хлопотами – в масштабах академии, все ли особенностей своего характера мало вникал в жизнь роты, и благодаря тому всё автоматически «слилось» на мичманов, преимущественно на старшину роты. С противной стороны, чем дольше матрос служил в масштабном отделении, тем больше он тяготился этой службой.Поначалу мне это казалось странным, парадоксальным и даже кощунственным, но постепенно я начал ощущать в себе те же «крамольные» устремления и радовался, когда удавалось улизнуть куда-нибудь на хозяйственные дел, что-либо грузить, возить, копать и т.Д. Объективной психологический феномен. Видимо, человеку порой хочется попробовать чего-либо нового наподобие «там хорошо, где нас не имеется». И чем дальше в завершение службы, тем сильнее мичман петровский содействовал удовлетворению таких желаний. Я не возражал. Моим первым командиром отделения в кадровой роте был старший матрос владимир александрович королёв. Прекрасный человек, намного старше нас остальных (1939 г.Р.), Пользовавшийся очень большим авторитетом и у командования роты, и в лаборатории, также у матросов. Увы, он вскоре ушёл с должности командира отделения, и после летом 65-го календарного года демобилизовался. В конце него командиром стал валентин михайлович кулик - противоположность королёву. Когда и я, и иные ребята потеряли мощную опору, какой был володя. Нас сильнее стал прижимать петровский, поскольку кулик авторитетом у всех не пользовался, а «прогнуться» перед начальством очень любил. Ну да бог ему судья. Я лично от него натерпелся немало - может, ещё и потому, что валька видел во мне конкурента в боях за должность командира отделения? В прошлом королёв вполне серьёзно подумывал именно обо мне, как о своём возможном преемнике, и еще не скрывал этого от кого-то. Однако я во власть не стремился - мне не хотелось оказаться между молотом и наковальней. Кулик был из призыва 1963 года, т.Е. 44-го календарного года рождения. Следующее поколение - мой призыв, 64-го календарного года, демобилизовавшиеся в 67-м. Кроме меня, со мной служили два парня-ленинградца из нашего стройбата (!): Уже упоминавшийся а.И.Шишкин и кирилл александрович тащин (кеша). О шишкине я уже упоминал. Он прошёл через учебный отряд, а потом мы с которым встретились в переходящей роте флотского экипажа перед отправкой в академию. Конечно, оба очень обрадовались этой встрече. По дороге в академию уговорили сопровождавшего нас старшину заехать и к нему, и ко мне домой. Поскольку алик (шишкин) уже закончил к тому времени институт, то он подпал под функционирование мартовского 1965-го года указа о сокращении срока военной службы для лиц с улучшенным специализацией, сдал офицерские экзамены и для 65-м же г и был демобилизован. Тем же указом давалась отсрочка от призыва на работу студентам всех форм образования, но указ обратной силы не включал, и мой поезд, таким образом, ушёл. Конечно, мне было крайне обидно, но хотя появлялось больше надежд (как мне казалось) на учёбу в период службы. Кеша тащин был человек совершенно особого склада. Нужно подчеркнуть, что его употребление был профессионально ленив. Это мы заметили ещё в том же стройбате, откуда он вместе с шишкиным был внесен в учебный отряд, а с того места, несколько позже всех нас в академию. На нашем отделении он откровенно сачковал, все его недолюбливали, начальство стремилось от него избавиться. Через несколько часов кешу ко всеобщему удовольствию перевели в необходимое отделение, в которых стройматериал вскоре был даже командиром. Я уж устал упоминать, как тесен мир: кеша, как оказалось, до армии жил на рыбацкой улице в одной коммунальной квартире с семьёй будущей жены моего товарища по техникуму славы прокофьева, наташи. Родители тащина и педагоги наташи прожили в такой квартире не один год, в часности блокаду. А после женитьбы прокофьева на наташе он тоже несколько лет был соседом тащина, пока прокофьевы не завоевали квартиру. Когда уходил кулик и встал вопрос о командирстве в современном отделении, первой кандидатурой был я. Безусловно, я был единственным матросом в студии, служившим по последнему году. Во-вторых, имел уже немалый опыт функционала в лаборатории. В-третьих, ротное начальство к подобному времени тоже стало уже ко мне относиться превосходно, так как у меня служба шла нормально и я для них был вполне надёжен и предсказуем (осознали к третьему году!). В-четвёртых, без преувеличения и ложной скромности могу сказать, что я пользовался высоким и постоянным авторитетом у товарищей по службе. Не было забыто, думаю, и давнее намерение володи королёва рекомендовать меня в командиры. Поэтому ещё весной 66-го года вадим николаевич макагонов пригласил меня на дом для доверительной беседы об этом, и требовалось только моё согласие на назначение. Думаю, что предварительно макагонов уже провёл собеседование с командованием роты. Однако я к тому часу уже много твёрдо себе осознал, что мне власти не необходимо. Ну не хотел я быть между молотом и наковальней, несмотря даже на конкретные материальные и иные достоинства командирской должности. В дополнение я прекрасно понимал, что, будучи единственным матросом 2018 года службы в отделении (и самым опытным), я и так не буду последним человеком.Я такое счастье откровенно изложил макагонову и довёл до его сведения, что по отзывам моему и уже отделения, идеальным вариантом здесь стала бы кандидатура жени чусова. Евгений иванович чусов - тоже ленинградец, с алтайской улицы, призыва 1965 года, отличный парень. Среди друзей имел подпольную кличку «пёс» - ни в коем разе в отношении «собака», но лишь любовно, за некоторое внешнее сходство с симпатичным породистым, даже аристократичным пёсиком. Разумеется, мнения матросов отделения насчёт будущего командира учитывались бы в весьма последнюю очередь: выборности на войне нет. Но отказываясь в вопросе достопамятном общении с вадимом николаевичем от предложенной мне должности, я сказал, что одно-единственное обстоятельство, способное изменить моё вариант: это, если командиром будут ставить сердюка. А нужно сказать, что вячеслав степанович сердюк до призыва работал в указанной самой снил оти вольнонаёмным лаборантом и показал себя как гражданин и член коллектива с самой неблагоприятной стороны. Он откровенно рвался к власти, ему один человек протежировал и он был уверен, как после призыва и преодоления учебного отряда такой способ оказывается функционировать в академии не более и по максимуму как командиром лабораторного отделения. Он заранее злорадствовал по подобному поводу и пугал, как игрушка станет каждого из нас зажимать и притеснять. Поэтому наша компания, в клубе без него такие вещи обсудили, учитывая факт, как хамски и высокомерно слава сердюк вёл себя на собственном первом году службы. Решили: ни в каком варианте в командиры бетона не выпускать! Я объяснил ребятам свою позицию в указанном деле, предложил в командиры женю чусова и сказал, что уж если он не пройдёт, то тогда я сам попытаюсь закрыть эту амбразуру. С применением чусова всё прошло как по маслу. По-моему, ротное начальство не слишком-то хотело видеть чусова командиром, но здесь решающее слово сказали из лаборатории. Я стал жениным заместителем. Мои амбиции не понесли ущерба, я просто к тому времени научился их обуздывать. Многие мне тут не верили, и это вот так. И потом, как же я уже сказал раньше, чем конце службы, тем эффективнее мне хотелось заниматься чем-нибудь вне лабораторного отделения. Случается, тут сказывалось некое противоречие между подневольностью работ и снаружи нормальными отношениями с коллегами лаборатории? Или, мы по обыкновению под конец службы «заедались»? Трудно сказать, при этом факт остаётся фактом. Про сердюка, получается, я уж кое-что написал. Добавлю недавно уже спустя моего ухода, в финале 1967 года, сердюк всё-таки стал командиром отделения на пару остававшихся ему месяцев службы. Случилось это поэтому, что пёс не захотел «прихватывать» чуть разболтавшихся на последнем году ребят. Собственно, он лучше помнил, как, вследствие чего и для чего стал командиром. Ребята нарушили джентльменское соглашение. Так что и пришлось им походить под сердюком. Однако, это были уже последние месяцы их функционала и тем более-то такой многие не прихватишь. Кроме всего прочего сам сердюк вёл себя неправильно, даже смотря с зодиакальным собственных позиций. Да и я, оставшись после срочной службы на сверхсрочную в скучной академии, старался по мере сил ребятам помогать. Хотя, вроде бы, это никак не было похоже на «заговор против сердюка, руководимый домбровским» - цитирую самого сердюка. Делать мне больше было нечего! После срочной службы слава снова немного поработал в лаборатории вольнонаёмным, а потом поступил в какое-то спецучилище и уже, говорят, пошёл служить по сети особых отделов. Одним из моих хороших товарищей из призыва 1965 года был шурик (александр александрович) носков. Он окончил техникум машиностроительного профиля где-либо на урале, был хорошим механиком и впоследствии помогал мне в моих институтских занятиях по разным разделам теоретической механики, в том числе с курсовым проектом по теории проектирования механизмов (тпм). Шурик мечтал стать морским офицером. Перед демобилизацией он поступил в университет связи им. Бонч-бруевича, потом остался на сверхсрочную службу, затем поступил-таки в высшее военно-морское училище (кажется, в дзержинку) и осуществил свою мечту. Последний призыв, который я застал на срочной службе, я помню похуже. В нашем отделении служили трое матросов из такого призыва. В том числе серж, или сергей владимирович соловьёв. Он попал в академию по протекции своего отца, капитана 1 ранга, служившего здесь на определенной кафедре старшим преподавателем. Однако мы ещё этому факту не придавали никакого значения и вы никак такого медвежонка не ощущали. Старший соловьёв на первый взгляд ни разу не засветился заботой о своём сыне-матросе. А сергей оказался прекрасным другом и эффективно был взят в продвинутый неформальный круг, где числились как правило все, кроме славы сердюка. Появление серёжи в этом отделении ещё, опять, продемонстрировало тесноту нашего современного мира: он оказался лрт-шником 66-го календарного года выпуска!Тем приятнее мне было вровень с ним служить. Мы брали его на разные наши «увеселения», когда ход было можно не давали в обиду сердюку, который в любой момент возмущался, как это мы можем дружить с «молодым».А «годковщины» в таком отделении не было со времён володи королёва. И подобному всегда способствовали ленинградцы. В личное момент, это были костя кожарин и володя савченко, на моём втором и третьем году - я. Не отставали в этом и чусов с ровесниками, стало быть сердюк мог только кусать локотки. Уже после перевода на службу, в академию я разузнал, что здесь служит отец саши таранова, эммануил самойлович. Он тогда был морским подполковником, преподавал на кафедре гидроакустики 4-го факультета. Я иногда сталкивался с ним в коридорах академии, а один раз даже был с группой матросов направлен к этому на кафедру для каких-то хозработ. С перечислением в ленинград желание учиться у меня, естественно, обострилось. Контакт с коттеджем стало намного полегче. Это были и регулярные увольнения, и всевозможные служебные дела, требовавшие присутствия в городе. Следовательно обучающие материалы и конспекты я мог получать беспрепятственно, который делал. За март я покончил с курсом физики и принялся за теормех. Все чаще уже настала такая фаза моих занятий, что в отсутствие контактов с институтом было сложно. Нужны были программы по предметам и тщательно бы - чьи-нибудь конспекты. Однако пробраться на учебу в указанное время являлось не просто: надо было иметь поощрение от шефов, чтобы уволиться посреди недели, или хоть какое-либо служебное дело в подходящее время. Тут ещё вклинились некоторые обстоятельства сугубо интимного свойства, из-за которых я не очень пока хотел наведываться в высшее учебное заведение, даже если мог. Немного позже пришлось мне все же раскрыть своё инкогнито и позвонить по телефону с некоторыми из своих сокурсников. А маму я попросил съездить в лэти и поподробнее узнать об этих и других возможности официального возобновления мною занятий. Как я и думал, для подобного потребуется письменное разрешение командования части, то бишь академии. Надежды на подобное разрешение было мало, поскольку я служил совсем ещё недолго и сильно не прогибался перед начальством. Не буду точно перечислять каждую перипетии этого занятия. Тут и мои собственные силы и мамин визит в университет и очень доброжелательное уже однажды подход ко мне ротного руководства и же можно, чью-то роль сыграл разговор, который по моей просьбе имел эммануил самойлович таранов с костеневичем. В принципе позитивное решение командования состоялось 3 сентября 1965 года, а к 12-му был оформлен фармацевтический диплом, разрешающий мне заниматься на вечернем отделении лэти. Я снова стал полноправным студентом, но один год пришлось однако пропустить, так как было очевидно, что догнать социальную сеть на срочной службы - это утопия. Я предпочёл синицу в ладонях и остался на третьем курсе. Теперь весь мой техникумовский запас знаний и всё, что я успел одолеть своими силами, пойдёт на компенсацию тех потерь, которые я понесу из-за «тягот и лишений военной службы». А ротные мичмана, конечно, постараются их усилить, насколько можно. Методов много. Есть возможность, например, ставить учащегося любого в наряд или караул именно в дни занятий, а вот в свободные - не ставить. Или ещё более маразматично: по пятницам, в банный день, мы (т.Е. Я и ещё несколько матросов и сержантов, ходивших в вечернюю школу) должны были, имея на руках увольнительные записки, сначала посетить благословенное банное заведение на приморском проспекте и лишь после «помывки» (или помойки?) Могли убыть на занятия. Ну это уже, как говорится, мелочи жизни. Я смог полноценно увлекаться и, помимо некоторых и довольно редких и уникальных хвостов местного значения, шёл со всеми вместе, в ногу со своей новой группой. Само собой, без техникумовской раздачи и речи об этом стать не имело возможность. И конечно я за два последних года срочной службы сумел закончить третий и четвёртый курсы лэти с вполне сносными результатами. Мой техникумовский багаж ещё хорошо мне служил, ведь на указанных курсах только изучались, кроме заключительных глав математики и физики, общетехнические предметы и дисциплины электротехнического цикла, а кроме того немецкий. С новым у меня вообще сложностей не бывало. Да и относились преподаватели к нему в военной форме с большим уважением. Такой шаг, я на собственном опыте почувствовал. В аудитории лэти, 1965/1966 уч. Год. Фото кабанова. Естественно, моё время в ленинграде облегчило мне выход в оставшимися в столице друзьями по техникуму. 30 мая 1965 года в воскресенье, я навестил новосельского. В конце концов мы получили возможность вдосталь поболтать. От бориса я по телефону связался с сашей филипповым. Он заканчивал тогда второй курс своего ввмурэ. Тоже побеседовали с нами, правда, конечно же не так долго, как мне хотелось бы.Вообще с поставленной задачей прекрасным человеком мне, к сожалению, доводится общаться гораздо реже, чем я бы этого желал. А 26-го августа того же 65-го года меня абсолютно случайно в академии посетил федя дулатов! Он был призван в 63-м году, непосредственно в конце завершения техникума, и 3 годика прослужил в авиации вмф на севере. Теперь приехал поступать в лэти. Правда, не поступил, и пришлось феде пару недель дослуживать в экипаже в кронштадте - в том месте же, где я провёл два дня при переводе из стройбата в академию. Наша компания с дулатовым поговорили, оказалось, что нужно с гарантией, в ближайшем времени устроить встречу всех лрт-шников, кто будет сейчас прийти. Возможно вообразить мою радость при встрече со старым приятелем. Я и вовсе не знаю, где федя специально узнавал, где я служу. А вскоре, в октябре, когда я уж более или менее регулярно начал появляться в институте, я встретил там меклера. Он мне сообщил, что намечается встреча наших ребят - того, кто при этом состоится в ленинграде. Разумеется, я такого рода идею поддержал с радостью. И наконец эта встреча состоялась 30-го октября, но я вот в этот день влетел в караул, и к великому сожалению, участвовать не сумел. А дети собрались поблизости в ресторациях «юность» на приморском проспекте! Но впоследствии решили зайти ко мне, и тогда вечером заявилась целая банда подвыпивших лрт-шников: саша филиппов, саша таранов, володя меклер, женя тихомиров, веня береславский, лёша селиванов, серёжа смирнов и наша «единственная и неординарная» наташа синицына. Себя считаю девятым участником. Поскольку на кпп академии всегда дежурили наши матросы, то я смог беспрепятственно встретиться со всеми знакомыми в в достаточной мере спокойной обстановке в небольшом помещеньице, образованном благодаря тому, что два ряда всех типов дверей с главного фасада академии отстоят друг от друга на очень почтенном пространстве и дверей этих - три пары. Жизнь несколько потрепала нашу группу: валя никитин женился (вдобавок к русову и прокофьеву) и не всегда смог прийти; князь бельский окончил академии контакты и из-за двойки не получил увольнения. Зато селиванова отловили, когда он был на досуге из армии. Почему-то не было находившихся в ленинграде новосельского, хотемлянского, русова, прокофьева (эти двое, может, тоже из-за жён?) И бориса смирнова. Конечно, я был страшно рад познакомиться с друзьями. А 31-го декабря я в конце концов 1-й раз за период армейской службы заехал в техникум. Отправился утречком в город по «служебному» делу: командир взвода мичман василий поликарпович кучеренко попросил меня пойти в знаменитый рыбный магазин угол рубинштейна и невского и заказать ему либо икры(!), Либо красной рыбы на новейший год. Послать именно меня было логично: я ленинградец, хорошо знаю город, на приличном счету у начальства (тогда - уже). Рыбы я купил, и среди меня ещё оставалось время, а ввиду того, что техникум был рядом, то я прямо в форме туда и пошёл. Из знакомых видел румынскую, очень рад был с ней поговорить. А вообще-то убедился, что с окончанием техникума нашей 341-й образца 1962 года группой историю существования там не затормозилась. Такая же кипучая энергия, прекрасная атмосфера, глоток которой я с охотой принял. В конце 65-го демобилизовался фыма гандшу. В нии-3 не пошёл, поступил получить работу в службу вневедомственной охраны увд - монтировать охранную сигнализацию. Старые друзья потихоньку возвращаются. Приезжал отдыхать виталик коломенцев. Тоже, как и дулатов, заехал ко мне в академию. А после окончания обучения мы никогда встретились у его приятеля юры на моховой . Ещё с нами был саша таранов. А такой юра окончил лэти в одной группе с данным славиком прокофьевым и леночкой баславской! Вырвавшись в очередной раз в столицу по служебным делам, 25 февраля 66-го года утром я опять зашёл в национальной техникум. Виделся там с колесниковой, кольбергом, рабиновичем, алексеевым и соединяющего бухгалтершей профкома полиной дмитриевной. Меня познакомили с новым зам. Директора по учебной работе ролецким. Обнаружилось, что он близко знаком с моим начальником филиалы в лаборатории оти макагоновым. Обязательно сказать снова, что мир крайне тесен! Немножко поговорили с колесниковой. Она уже давно давно что-нибудь слышала обо мне от бати саши таранова, с которым была обалденно знакома. Вспоминали нашу группу. Ираида казимировна сказала, что всё-таки лучше нашей сообщества в техникуме не существовало, нынешний народ мельчает. Знания уже не те, хотя внешне, в техникуме мало что поменялось, и жизнь бьёт ключом. Между прочим, в тот же день, как свидетельствует моя запись от 07.3.66, я в техникуме виделся и с- левицкой. Значит, после восстановления она там ещё работала. А четвертого марта в транспорте встретил борю шурупова из выложенного техникума - тоже акустика, на один год моложе нас, шахматиста. Он жил тогда на приморском пр. И ехал домой. Окончил бонче, избежав армии. Поболтали.Он тогда все меньше и меньше внимания уделял шахматам и переключился на новую для людей игру «го». Сообща с нашими техникумовскими шахматистами валерой асташкиным и жорой ниловым они сделались основателями клуба го в ленинграде. В том же 1966 году наш лрт №1 переименовался в ленинградский техникум морского приборостроения (лтмп). Новое название более точно соответствует нашим специализациям, но для меня и, думаю, для всей нашей группы игрушка всегда останется родным лрт №1. Тогда же встретил в лэти нескольких наших техникумовцев: жору нилова, валеру асташкина, лену баславскую и славу прокофьева. Слава недавно прежде чем женился - четвёртым из нашей группы. Народ интенсивно остепенялся. Почти все служившие в 66-м году вернулись из армии. Оставались служить только виталик коломенцев и саша ремизов, призванные на 4 г и наш сайт с лёшей селивановым, призванные годом позже. Примерно в это же самое время у меня произошла, ежели вы можете буквально, заочная встреча с моими старшими коллегами. Я купил в академическом книжном киоске книгу «основы гидроакустики» трёх авторов из нашей академии: тюрина, сташкевича и таранова. Получил от всех них автографы. А коль внимательно рассмотрел книжку, то выяснил, что на нем фигурируют и мои дорогие преподавательницы: румынская участвовала в написании чуть ли не глав и являлась рецензентом книги, а колесникова - научным редактором. Книга превосходно издана и рекомендована в качестве учебника для техникумов (читай - для нашего). Когда учились мы, то весь материал брали исключительно из своих конспектов и из единственной рекомендованной нам главы академической же брошюры тюлина, тюрина и сташкевича. Уже старенького капитана 1 ранга владимира николаевича тюлина я ещё застал, когда служил в академии. Он был еще в отставке и творил вольнонаёмным. Вообще с развитием возможности почаще увольняться в столицу я стал и чаще видеться с родными и близкими людьми, для начала - с техникумовскими. Так, 24 сентября 66-го года был в новой кооператовной квартире у саши таранова на ул. Орбели. К слову, мы слушали там магнитофонные записи (блатные песни) юры гусева, когда-то изгнанного из нашей группы. В то время он учился в политехе, а в дальнейшем начал работать на «позитроне» и добился там достаточно высокого положения. 6 ноября 66-го здесь же, у саши, состоялась очередная встреча нашей группы. Однако было всего пятеро: беликов, бунеев, новосельский, с.Смирнов, таранов. Правда, я кумекаю, они и не замышляли общего сбора, но других таких рандеву в проблеме году не испытывать, здесь по общему согласию решили считать ту встречу 06.11.66 традиционным сбором-66. Я снова оказался в караул, а в предпраздничный день вообще было бы неприлично пытаться с друзьями меняться вахтой. Поэтому меня на том сборе не было. Что ж, зато я уже твёрдо «забил» пост начальника караула - это являлось достаточно почётно и ответственно. На осеннее равноденствие 66-го календарного года, т.Е. 21 сентября, я стал старшим матросом. Одновременно меня прибили на престижную должность, и я стал получать жалование (с учётом надбавки за классность) 7 руб. 30 коп. В месяц. По сравнению с 3 рублями 80 коп. У обычных неспециалистов - большое преимущество. Как минимум на свои мелкие расходы мне хватало. Изредка перепадало кое-что ещё, когда посылали на угодно-нибудь хозработы вне академии, например – на адмиральскую дачу, в академический детсадик и т.П. А ещё вскоре после сдачи тестирования на один-й класс я стал получать 9-80 в месяц, что в общем и целом конкретно на главный рубль было меньше оклада командира отделения. Это уже были вполне нешуточные деньги. В любом разе, из жилья дотаций я не брал. Я уже писал, что пользуясь услугами нашем отделении «годковщины» и сейчас не бывало. (Годковщиной тогда называли которое со временем стало «дедовщину»). Этому способствовала сама атмосфера, заложенная ещё володей королёвым, и силы самих матросов, только ленинградцев, в том числе, считаю, и мои тоже. Немножко не то было в масштабе роты: там годковщина была. Конечно же, не в форме рукоприкладства - тогда такое просто было невозможно. Но прихватить дополнительный раз «молодого», послать на более трудную службу, не пустить в увольнение и т.Д. И т.П. Считалось в прочих трёх отделениях вполне нормальным. Мичмана закрывали свободное глаза. Стоит ли говорить, что методов уконтрапупить первогодка имеется масса, и вариантов вполне законных - таких, что комар носу не подточит. Как писал ленин, «по форме - правильно, а согласно существу - издевательство». Так вот, с получением мною столь «высокого» воинского звания и работе зам. Командира отделения отношение начальства ко мне резко изменилось. Я это прекрасно почувствовал. Имею в виду не только лишь ротных сверхсрочников, но и сержантов срочной службы (пожалуй, даже сильнее).Замечу, что поскольку мы были военнослужащими береговой части вмф, в нашей компании рядовой состав срочной службы носил матросские звания, а младшие командиры - сержантские. Раньше было чётко: дескать, вот есть «мы» и является «вы». Мы - элита, вы - мразь. Или вроде того. А у нас всё резко делает поворот, и мне дают определить, что я должен пополнить их клуб и называться младшим в карьере ведь только вчера они относились ко мне. Ну, это являлось не за моих правилах. Я сохранил ровные со всеми отношения, демонстративно был открыто с молодыми матросами и как landing page не коробило и не всегда бесило «элиту», никого не прижимал, не прихватывал и не презирал. А «элита» уже не имела возможность относиться ко мне не «по-свойски», т.К. Это было бы уж совсем не за их правилах. Кроме того, я стал ещё и комсомольским «богом»: в июле 66-го календарного года, после демобилизации мохи (михаила вольфовича) кеснера, меня нашли на его место секретарём комсомольского бюро роты, а осенью при очередных выборах утвердили на предстоящий срок. Так что и соединяющего подобной точки зрения меня уесть было уже гораздо труднее: комсомольских вожаков уважали. Короче говоря, наши годки и сержанты пали жертвой своих порочных наклонностей: их свои правила игрушки не разрешали изгнать белую ворону из стаи! Они скрежетали зубьями, но могли делать хорошую мину при плохой игре. Основы или, ежели хотите, зачатки этого моего «беловоронства», я считаю, идут в точности тоже с моих техникумовских времён: хоть там демократизму впрямую нас, естественно, никто не учил, но весь дух был такой, что я просто не был в силах вести себя иначе, чем я себя вёл. Большинство моих друзей по техникуму, уверен, придерживались тех же принципов. Причём самое важное, что для этого каких-то особенных суперусилий не нужно было - это делалось естественное поведение. Наоборот, было бы ненормальным иное внимание к товарищам по работе. 19 ноября вернулся германских алик таскаев, а уже на следующий день наш сайт с курильщиком встретились, ходили в мюзик-холл. Он просил меня узнать насчёт работы для него в нашем академии. Я, к сожалению, никаких действий для партнера не имел возможность подобрать: вольнонаёмных было много, новые люди пока не требовались. Таскаев снова устроился в собственный родной цнии имени крылова. На последнем году срочной службы мне удалось полноценно быть среди участников трсб- 67. Ни на какие вахты я в сей раз не попал, а ведь ребята с группы решили собраться в этом году в день радио, 7 мая. С того времени указанное стало традицией, нарушаемой до чрезвычайности редко (одном 68-м, когда собирались после апреля, и в 95-м в завершение мая). К подобному времени сейчас многие из наших отслужили армию и вернулись в ленинтрад, семьями обзавелись ещё немногие, дата была уже почтенная - нескольких годов после окончания техникума! - И можно было ожидать большого стечения публики. Собрались мы, в ресторане гостиницы «выборгская» - на том берегу чёрной речки, почти напротив академии и целым списком с 206-м заводом. Места всё родные. Присутствовали: беликов, береславский, блинов, бунеев, домбровский, дулатов, меклер, новосельский, синицына, таранов, таскаев, филиппов, и юра гусев - мы максимально всегда стремились пригласить его, а в дополнение олега громова. Получилось всё элементарно великолепно. После длительного перерыва вновь увиделись между собой, поговорили всласть, немножко выпили, отсутствующим по уважительным причинам отправили приветственные послания. Вдохновлённые успехом встречи, решили впредь встречаться ежегодно примерно в то же время, т.Е. Около дня радио. И годы выполняем своё постановление. Последний год моей срочной службы прошёл скорее первых двух. Подробнее описывать не буду, вовсе не совсем по теме, к тому же сказанного ранее, думаю, будет ничтожно. Служил, учился, начал сомневаться в демобилизации. Навёл справки о потенциальном возвращении на работу в родной нии-3. Мой руководитель группы, василий васильевич сергеев, передал мне, что я рассчитывать больше чем рублей за один 80 за месяц, не могу. Что ж, это в принципе было верно: недоучившийся ещё инженер, перерыв в работе 3 годика, а работал техником за 65 рублей. Начальство вообще могло встать на чисто формальную позицию и предоставить мне то же место такой же оклад. Конечно, сергеев имел свободное другую точку зрения, но от руководителя группы в таком плане практически согласитесь, ничего не зависело. И как раз в этот период меня начал агитировать мой командир взвода, мичман кучеренко, задерживаться на сверхсрочную службу. Открывалась довольно приличная по тем временам вакансия - старшего инструктора лаборатории корабельной автоматики, телемеханики и вычислительной техники. Работа интересная, лаборатория научно-исследовательская, учёба в вузе поощряется. Оклад 90 руб. Плюс подле 30% рублей «пайковых», плюс надбавка за классность, за выслугу лет, да ещё и льгота по квартплате.Материально вполне прилично; обмундирование, естественно, бесплатное. Познакомился с начальником. Капитан 3 ранга рэм алексеевич омельченко произвёл на меня очень нужное впечатление. Решающим импульсом был, пожалуй, совет отца. Он всегда хотел видеть меня военным, а здесь получалось дать подписку лишь на четыре года (на два омельченко не соглашался) . К тому же мы надеялись, что академия поможет отвоевать освобождающуюся в повседневной квартире комнатушку в 9 кв. Метров, смежную с европейской комнатой. В середке сентября я окончательно дозрел и подал рапорт о зачислении меня на сверхсрочную службу сроком на четыре года. 30 сентября закончилась моя срочная служба, я пришил к погонам вторую лычку (стал аж старшиной второй статьи!), Попрощался с ребятней и медленно, прочувствованно, пешком отбыл «в дмб». Дабы 2-го октября 1967 года в начале недели, приехать к заказанному месту службы. Следующие четыре года моей флотской службы естественным путём делятся на 2 периода по 2 года: до окончания института а затем. В стартовые же месяцы «сундучества» я усиленно налёг на учёбу, чтобы убрать все мелкие хвостики, оставшиеся со времён срочной службы. Мне всё ещё помогало учиться техникумовское наследство, хотя, разумеется, не до такой степени, как на самых ранних курсах. Специальные товары, в лэти изучались на по-настоящему высоком уровне, и техникумовские знания как бы служили введением в данные курсы. В общем и целом, с начальных же лекций я чётко представлял, о чём пойдёт разговор. На рабочем месте мне в учёбе содействовали. Я имел все положенные дополнительные отдыха и праздники, причём без уменьшения оплаты. Диплом я писал из дома в академии, взяв тему «установка для телесного моделирования процесса распространения акустических волн в слоисто-неоднородной среде». Тему мне дала кафедра гидроакустики (та самая, где служил старший таранов), руководителем был капитан третьего (тогда) ранга борис васильевич шимберёв, сам писавший кандидатскую диссертацию. Шеф был прекрасный, лаборатория в моём распоряжении, тема родная. Следует ли говорить, как мне подсобил техникумовский опыт подготовки и защиты документа! Я заранее знал все подводные камни, могущими появиться на моём дороги и не теряя времени их обходил. Я знал, где реально сачкануть, а откуда нет. На какие события придется обратить самое пристальное внимание, а где можно отделаться бутафорией. Точнее сказать, мой милый лрт и у нас оказал мне неоценимую услугу. Приятно щекотало самолюбие то обстоятельство, что моя тема была закрытой. Немножко сложнее становилось с делопроизводством, но в финале концов всё хорошо уладилось. Я защитился на «пять», несмотря даже на то, что мой рецензент, некто карузо с кафедры акустики лэти, оценил мою работу на четвёрку (думаю, явно несправедливо). Я твёрдо и решительно отмёл в своём выступлении его комментарии и перечислен, видимо, произвело на комиссию должное впечатление. Разумеется, сам процесс охранения корочки мне был знаком по предшествующему опыту в техникуме. Вообще при помощи техникуму я сумел закончить институт в 1969 году, затратив в общей сложности на учёбу в лэти семь лет. Имея в биографии просто школу, я бы наверняка потерял все без исключения три армейских года, но несколько. Моё техническое образование сильно помогало мне и в первые месяцы новой службы. Тут, конечно, уже сказывались и опыт, приобретаемые в вузе - как-никак я был уже студентом пятого курса. Моя техникумовская специализация мало отвечала моим новым служебным обязанностям: в моё заведование входила аналоговая эвм мн-14 и разнообразные сопутствующие аппараты и оборудование. Но общие опыт партнерства с радиоаппаратурой, приобретённые в техникуме и затем умноженные и закреплённые, помогли мне быстро освоиться в новом государстве, и в ближайшее время я уже чувствовал себя вполне уверенно. Конечно, со временем я приобретал всё новые знания, навыки, опыт. Хоть непосредственная доля участия моего техникума в имеющемся постоянно уменьшалась, уступая место знаниям и опыту, приобретённым в лэти, на различных местах функционала и несложно накапливаемому жизненному опыту. Но в основе всего, я убеждён - изобилие наш родной лрт №1. На всех местах работы, функционирования и обучения мне приходилось заниматься общественной работой. Особенно «везло» с комсомолом: раньше начинал и исключительно один срок отработал полностью. В 1964 году меня избрали комсоргом сектора в нии-3. Это было приблизительно в сентябре, а 9 ноября я уволился благодаря призывом на действительную военную службу. Во 2-й роте стройбата меня после присяги избрали секретарём бюро влксм 2-го взвода. Через пару месяцев меня переводят к новому месту службы, в ленинград. Обязательно в кадровой роте академии проработал достаточно долговато: с июля 66-го я был там секретарём бюро практически до достижения сверхсрочную, когда сдал дела прекрасному парню, саше гусеву. А меня в ноябре 67-го выбрали в комитет комсомола академии, а в том - его первым секретарём.Это было моим партийным поручением и исполнял я его можно сказать, беспристрастно и соединяющего энергией. А в партию я вступил в октябре 68-го календарного года (кандидатом стал ещё в кадровой роте). Но проработать полный двухгодичный срок в комитете мне также не нужно было (мы имели права райкома влксм, вследствие чего и избирались на несколько лет). Вышли новые указания цк кпсс, цк влксм и гпу са и вмф о партийной и комсомольской работе, в военное время и на флоте, согласно которым комитеты комсомола в воинских частях упразднялись, а руководство комсомольской работой возлагалось на политорганы. Желая помочь я откровенно на общем собрании в декабре 68-го календарного года отчитался за работу комитета за период с октября 67-го по декабрь 68-го. Ещё некоторое время ушло на разработку и передачу дел политотделу академии, и в начале 1969-го комитет прекратил существование. К сожалению на отчётном собрании многие выступавшие даже отвечали, что наш состав комитета работал быстрее и экспрессивнее предыдущих. Насчёт лучше - сомневаюсь; на этой страничке я вполне самокритичен и не самообольщаюсь. Насчёт энергичности - скорее всего, т.К. Помощники у меня стали довольно деловые - и из гражданских (прохоренко), и из кадровой роты (гусев). Иногда даже политотдел нас несколько «придерживал» - им всё чудилось, что молодёжь забегает вперёд, горячится. При любых обстоятельствах, что-то я там сделал - даже не ожидал от себя такой прыти. Сказалось свойство моей натуры: во всякой работе довольно долгая раскачка, несколько лет «влезания», но уж потом дело идёт резво. В техникуме я все четыре года был профоргом. Были ли заложены основы моего умения вести общественную работу? Профоргом-то я был, думаю, так себе. Наверное, эта услуга тоже внесла своё (не могла не внести), но больше - 2 годика председательства в бюро шахматной секции. Стало быть корни и здесь растут оттуда, из лрт №1. Впоследствии мне ещё много приходилось увлекаться и партийной, и профсоюзной работой. После демобилизации моего года обстановка в кадровой роте ухудшилась: «сундуки» стали по поводу не проходя повода затягивать гайки. А вновь призванные молодые ребята уже начали хлебнуть на гражданке тогдашней оттепели и пытались отстаивать собственные права. Помня, как со мной обходились в личное время наши мичмана, я старался чаще всего помогать ребятам, среди каковых ещё оставались и мои друзья 65-го года призыва и те, где успел подружиться позже. Моё положение первого секретаря давало мне в достаточной степени оптимальные возможности для этого: у меня была твёрдая поддержка в политотделе в лице инструктора по комсомолу, капитана 2 ранга анатолия георгиевича хухрина. Действуя с зодиакальным помощью и строго на территории устава, я был практически неуязвим. Это понял даже наш легендарный начальник строевого отдела академии (равносильно начштаба) капитан 1 ранга владимир леонидович фадеев. Он после жалобы мичмана петровского, старшины роты, вызвал меня лично к себе и пытался в в достаточной мере резкой форме на меня катить бочку. Однако, чётко зная все уставные правила и будучи стабильным в своей правоте, я все атаки отбил. Фадеев понял, что в настоящее время на рынке присутствует пушку меня не взять, и наши хакеры тогда уже совершенно спокойно и практически дружески всё обсудили и соответствовали единому мнению. Ребятам в роте это помогло и собственно, и тем, что обои заметили, что не одиноки и какие зарегистрированные права побороться можно. Хотя, конечно, ротное сундучьё ещё множество раз пыталось выместить на них свою злость. Кстати, вскоре после этого (конечно, думаю, не оттого) петровский перевёлся служить в другое место. В коннекта с этим вспоминается наше основное с борей новосельским совместное выступление в защиту своих прав в техникумовские времена - это, когда мы с его секретами выбивали на дозе летом 61-го года свою законную зарплату за 14 дней работы. Техникум нас учил и этому! Ещё вспоминается, как я последние два года моей военной службы поработал в совете первичной организации научно-технического общества судостроительной промышленности (нто судпрома) им. А.Н.Крылова. Эти отраслевые нто в ушедшую эпоху процветали и не всегда являлись только чисто бюрократическими структурами; делали они и много личного. Для постоянного смеси и слушателей академии членство в нто было добровольно-обязательным. И вот меня избрали в правление первичной академической организации, которая состояла исключительно из людей нашего инженерного кораблестроительного (3-го) факультета. Разумеется: на младшего по званию повесили чисто техническую функцию: я был выбран казначеем. Вместе с учёным секретарём мы составляли примерный план, отчёт о его выполнении, следили за сбором и расходованием денег общества. Образцы наших подписей находились в сберкассе, где имелся наш лицевой счёт. У меня была чековая книжка. Я собирал членские взносы, выдавал деньги членам общества согласно планами мероприятий (командировки и т.П.).Благодаря этому случаю я имел право беспрепятственного входа к начальнику факультета, каковой был председателем совета первичной организации нто и на протяжении кабинете которого находился «казённый» сейф нто. Ключ от сейфа был у меня. Возможность заработка в нто мне тоже доставляла большое моральное удовлетворение. Я чувствовал себя причастным к серьёзным научно-техническим вопросам. Ну, и контактирование с огромными людьми тоже обогащало. Даже с большими» в плане хоть бы только высоких рангов. Так, в академии адмиралов и морских генералов было, извините, как собак нерезаных. Я привык к постоянному общению с безукоризненным начальством и спокойно это воспринимал. Ко всеобщему изумлению, первым из вышеперечисленных ребят окончил учебное заведение саша таранов, который вечно прибеднялся. В декабре 67-го календарного года мы узнали, что он защитил образование в личном заочном лиапе. Вроде также и немедленно поступал в аспирантуру - но про это действительно не знаю, к тому же сам саша оказывался весьма скромен и под такие проблемы никогда особенно не распространялся. Кандидатом наук его применение не стал. А в конце зимы 68-го уже многие наши закончили институты. Тогда именно в дневных институтах срок учёбы увеличили за счёт практики, и по той причине выпуск стал не в летний период, а в зимнюю пору. Окончили лэти слава прокофьев, валя никитин, женя тихомиров, боря смирнов. Тихомирова немедленно в конце института призвали на флот, в которых он и прослужил офицером три года. Валя с борисом сразу пошли работать в родной же институт на кафедру радиосистем. Борис там до сих пор работает, он уже, конечно, большой человек. Видимся с ним довольно редко. Только в 68-м году он стал на традиционном сборе, когда мы встречались в кафе «юность» на приморском проспекте. А с тех пор не выделяется. Вообще-то у него день рождения как раз 7 мая, когда мы обычно собираемся, но может быть, явление, и не в этом. Кому-нибудь из этих, кто ему звонил по данному поводу, боря сказал, что настоятельно просит не беспокоить». Так с тех пор почти и не беспокоили бориса ивановича, а в тех редких обстоятельствах, когда разик в четыре-пять лет все же звонили, то неизменно получали отказ. Прокофьев после лэти стал работать на нашем родном 206-м заводе, а позже после объединения его с «тройкой» продвинулся и еще одно время уже был главным технологом лнпо «океанприбор». Летом окончил своё училище саша филиппов и распределился на северный флот. В июне же окончил академию связи игорь бельский. Поехал служить на сахалин, потом его мотало по всему союзу. Так мне его за эти года и не довелось увидеть лишь написал пару писем, на которые ответов не получал. Не так давно игорь уволился в запас подполковником до сих пор живёт в столице. Изредка кто-либо из наших (чаще я) звоним ему, однажды он сам позвонил на ресурс непосредственно в период очередного трсбора. У новосельского я был на «попойке» по случаю окончания им лиапа. Ещё был саша таранов и три знакомые борькины девицы. Тем же летом учился в институт мой старый школьный товарищ лёня плоткин, который в 1958 году составил мне компанию при зачислении в техникум. Он даже устроил сабантуй в ресторане «нева» на шесть персон, куда был приглашён и я. Став после прохождения срочной службы более или менее полноправным владельцем своего тайминга, я стал чаще встречаться с техникумовскими друзьями. В основном это были новосельский, таранов, меклер, иногда - гандшу и таскаев. С другими ребятами исключительно встречались на традиц. Сборах. После окончания военной функционирования и институтов наблюдался всплеск активности посещения наших трсб (так теперь буду сокращённо именовать традиционные сборы, с дополнением в виде года). Вам было интересно повидаться, обменяться впечатлениями и воспоминаниями после длительного перерыва. Хорошую мы завели традицию, и мне она доставляет неизменное наслаждение. Вызывает законную гордость то, что почти все наши трсб-ы организуются при моём самом активном участии, иногда - лично мною. Вернусь к 68-му году, трсб-68. Нас собралось в детстве» 16 человек - больше было только лишь в юбилейных 72-м и 87-м годах (соответственно совершеннолетия и 17 человек). За исключением, конечно, дня окончания техникума, когда в единственный раз за столом собрались каждый из нас. Итак, в «юность» пришли гандшу, домбровский, коломенцев, меклер, никитин, новосельский, ремизов, селиванов, синицына, оба смирнова (или смирновых??), Таранов, таскаев, филиппов, хотемлянский. Было весьма хорошо и радушно. Трсб - 68. Справа налево:никитин, домбровский, новосельский, филиппов. В следующем, 69-м году, пришло уже только 11 человек, причём состав пришедших несколько обновился: береславский, бунеев, домбровский, коломенцев, меклер, новосельский, прокофьев, ремизов, синицына, таранов, таскаев. Ещё, приехали также юра гусев и олег михайлович громов.А собирались мы тогда в «поплавке» - около тучкова моста с петроградской стороны, под названием «парус». Очень мило посидели и поболтали. Хорошо помню, что скидывались мы тогда по восемь рублей с носа (не считая наталью, естественно). Выпили и поели вполне прилично, к тому же у нас ещё остались деньги. Выйдя из ресторана, мы стали искать, где их применить, и зашли в мороженицу в самом начале большого пр. П.С. Где также и поели мороженого. Следовательно простые советские техники и молодые инженеры в то время вполне могли себе позволить посетить ресторан. Трсб - 69. Из стороны в строну: гусев, синицына, таранов, ремизов, меклер. И считая от 1969 года наши трсб-ы проводились в час радио, 7 мая, вплоть до 1995 года, когда казалось бы, все согласились с предложением несколько перенести дату встреч. Но об данном - в своём месте. 27 января 1970 года защитил кандидатскую диссертацию мой бывший шеф дипломного проекта борис васильевич шимберёв. Я очень хотел послушать его защиту, но успел лишь на вторую половину. По прежнему оставалось крайне удобно, а затем защиты я шимберёва сердечно поздравил. Как я уж писал, в июне 1969 года я окончил лэти. По завершении окончания собрал дружескую вечеринку. Пришли меклер, новосельский, таранов, лёня плоткин и боря старобин - вольнонаёмный коллега из академии. Это было на следующий день после защиты, 19 июня. Друзья не только оканчивают институты, а также женятся. Вообще «послеармейская» тяга друг к другу потихоньку проходит. Народ разбредается по какой-либо углам, обзаводится семьями. На контакты с родными и близкими людьми остаётся уже не времени. Я пока поддерживаю связи с холостыми приятелями: новосельский, таранов, меклер, таскаев. Сам подумываю об обзаведении собственной семьёй. После срочной службы почаще посещал техникум. Там собрано всё поменялось. Завели настоящую военную кафедру, готовят техников-лейтенантов. У входа дежурят ребята в форменных беретах а также «рцы». При нас бы так! Впрочем, мне вовсе не срослось установить в какие годы эта кафедра функционировала. Наталья борисовна ветошникова утверждает, что с мгновения переименования лрт №1 в лтмп, т.Е. С 1966 года. Скорее всего, однако мне показывается, что несколько позже. А сын той же ветошниковой окончил наш техникум в 1975 году техником-лейтенантом.Значит, ликвидирована кафедра была не ранее 1975-го. Значит ориентировочно можно время наличия военной кафедры в онлайн техникуме обозначить как конец 60-х - начало 80-х годов. Безусловно, введение военной кафедры было хорошим решением со всех точек зрения, и жаль, о которой не в моё время. Я купил книжку: «основы гидроакустики и гидроакустические станции». Авторы: колесникова и румынская. Решил поехать получить их автографы. Конечно, мне это оставалось всегда приятно, да и им, думаю, тоже. Недавно снова открыл эту книгу и перечитал автографы. Цитирую автограф изабеллы александровны румынской - он был получен первым: «коллеге-гидроакустику от автора. 24/п-71г. /Подпись/. А до зачисления второго автографа прошло ещё более четырех лет: с ираидой казимировной колесниковой я сумел по этому поводу встретиться стоит иметь ввиду, что в сентябре 74-го. Возможно, обстоятельства встречи будут описаны в следующей главе, а пока, забегая вперёд, процитирую и её автограф: «бывшему учащемуся техникума, оправдавшему надежды своих преподавателей, домбровскому алексею казимировичу на добрую память от автора. /Подпись/ 20/1х-74 г.». Такие тёплые слова меня очень тронули. Ираида казимировна в любое время была искренна - значит, она действительно имела обо мне столь высокое мнение! А мнением человека, как колесникова, все люди очень дорожим. Среди технического персонала издания тоже значатся знакомые фамилии: научный редактор - андрей максимович тюрин из моей академии, второй редактор - николай александрович евдокимов с нашей кафедры в лэти (преподавал здесь расчёт техники и конструирование). А к примеру первый редактор - и.И.Клюкин - личность персонально мне не знакомая, хотя в мире акустики он достаточно широко извстен. Просто жизнь меня с клюкиным ни разу не столкнула. Ишь ты - «оправдавшему надежды»! Значит, надеялись?! Упомянутую книгу я купил в персональное время в магазине «судостроение» на садовой, причём купил три экземпляра. О собственном сегодня написал. Второй был мною через несколько лет использован как «библия» - об этом речь в своём месте, при рассказе о праздновании 25-летия нашего выпуска. А вот третий пока лежит у меня, и применения я ему до сих пор не нашёл. Может, имеет смысл на одном из наших трсб собрать на нём автографы хотя бы ваших присутствующих и презентовать эту книгу изабелле александровне румынской - нашей дорогой акустичке ? Пока я такой аксиомой ни с кем не делился, но мозгую, что, обратись я с нею к нашим ребятам, они бы меня поддержали. Даст бог - так и сделаю. Может и румынскую пригласим? Это ведь, к тому же надо коллегиальное решение группы. После окончания института, естественно, мои техникумовские познания и опыт перестали непосредственным образом отражаться в моей служебной деятельности - всё поднялось на институтский уровень, так что теперь я, пожалуй не должен бы ссылаться на лрт №1 при описании своих чисто производственных дел. Однако, если этого и не окажется делаться, то с прежней силой необходимо не считать, что техникум сквозит во всех моих служебных достижениях. Основное внимание в следующих главах будет уделяться самому ценному - дружбе и общению с моими товарищами по техникуму. В дальнейшем множество знают, насколько это важно и ценно. С течением времени и - увы! С уходом друзей… Итак, вуз пройден, я ещё служу, ещё неженат - золотое время! Часто встречаюсь со своими близкими, включая на почётном месте - друзья по техникуму. Самые близкие - те же, уже перечисленные. Бываю у них дома, они забредают ко мне. Собираемся на дружеские вечеринки; только организует таранов. Из задержавшихся с дипломами некоторые подтягиваются. 21 января 1970-го защитился меклер. 7 мая 1970 года - наш трсб-70. На этом шаге собрались в ресторане «околица», это бывшее кафе «юность» на ул. Савушкина, неподалёку моей академии. Народу собралось уже поменьше: гандшу, домбровский, коломенцев, меклер, новосельский, прокофьев, селиванов, синицына, таранов, таскаев. Стараниями славика прокофьева приглашена была лена баславская, а с ней вместе явился марик зингер, который учился наряду с нею в лрт №1 в одной группе и коего наша компания все в подробностях знаем. Собирался быть олег громов, однако, не пришёл, однако прислал специально по такому случаю написанную оду, которая и была публично зачтена. Очень было комфортно и очень тщательно, несмотря теперь на неудачную попытку официантов обсчитать нашу организацию на десятку. Получив высшее образование и возможность на офицерские звёздочки, я стал подумывать об «остепенении».Правда, потом из данного у меня согласитесь, ничего не получилось, но основные два кандидатских экзамена я сдал. Произошло это далеко в академии, причём на сверхсрочной службе. Событие, на самом деле оставалось весьма неординарное: главный старшина-сверхсрочник (даже далеко не мичман) полез в кандидаты! Поначалу мне попросту не давали допуска зачисляться в соискатели. В других институтах, куда я обращался (сзпи, лэти), своих было полно. Повезло мне при перемене факультетского начальства: вместо контр-адмирала а.Я.Половникова пришёл контр-адмирал и.Д.Дорофеев, который и подписал с помощью начальника нашей кафедры контр-адмирала сергея яковлевича березина мой рапорт. Первым я сдал немецкий, поскольку не прерывал занятий этим языком. Я выписывал и постоянно читал немецкую газету, пользовался прекрасной академической библиотекой иностранной литературы, кое-что имел дома. В успехе не сомневался. Разумеется, здесь многое опять-таки уходило корнями в мои занятия немецким в техникуме: и в смысле объёма знаний и в смысле умения трудиться с литературой, словарями и учебниками. Институт здесь мне дал очень немного. Второе «пересечение» этого экзамена с техникумом: моим «секундантом» на плюшевом медведе был таранов-старший! Такие «секунданты» вводились в составляющие экзаменационных комиссий по иностранным языкам из когорты хорошо владевших этими языками высокопрофессиональных работников по направлению будущей тематики соискателя. Эммануил самойлович был кандидатом тех. Наук, и меня судьба свела с ним ещё и вот с помощью этого. Экзамен я сдал отлично. Особенно им заказчикам пришелся по вкусу мой ответ на задачу, чем я занимаюсь в свободное время: я заявил, что изучаю польский язык. Это была правда. Через некоторое время я сдал и философию, однако, здесь уже техникумовские знания мне, конечно, помочь не могли. Я готовился самостоятельно, ходил на тренинги для соискателей в лэти (вход был свободный), как правило имеет дело с официальным сайтом производителя, предоставляя своим пользователям. Хотя, безусловно, и в этом пригодилось способность функционировать с литературой и конспектировать, полученное в техникуме. После окончания института меня стали усиленно агитировать зайти в кадры вооружённых сил. Однако я подобного действия не предпринял: для начала – не имея военного образования, я бы не смог дослужиться, возможно, даже до капитана 2 ранга или подполковника, а второе, всё-таки я считал и ощущал себя человеком скорее штатским. Хотя службой не тяготился и служить мог. Решение было принято соломоново: использовать прерогативу на присвоение офицерского звания, формально получив диплом курсов младших лейтенантов. Я имеет статус офицера, призванного из запаса, с гарантией окончания срока службы в 1971 году, т.Е. Примерно как бы таковое содеялось в соответствии с моей подпиской 67-го года на сверхсрочную службу. А занимаемая мною должность старшего инструктора могла быть замещаема как старшинским составом, вовсе мл. Офицерами с специализированным образованием.Поэтому сильного уточнения в моём служебном и материальном положении не случилось. Трсб-71 проходил снова в поплавке, но уже в другом - в «корюшке», около моста лейтенанта шмидта с боку в.О. Этот поплавок нашли и предложили наша компания с меклером. Всем там очень понравилось, и, после этого длительный период подряд мы собирались в «корюшке», практически до её закрытия на ремонт. В 71-м году наших собралось 11 человек: блинов, бунеев, домбровский, коломенцев, меклер, прокофьев, ремизов, синицына, серёжа смирнов, таранов, щёголев. Двое - бунеев и ремизов - пришли сразу с жёнами. Вообще-то мы попросту собираемся без обитателей дома, но почти всегда кто-либо из них всё-же присутствует. Плохого в этом согласитесь, ничего не вижу, может, логично будет бы рано или поздно специально собраться в расширенном составе. Володя меклер чаще всего настоятельно к нему призывает, но пока что какими-то способами всё собираемся по старой схеме. Трсб - 71.Стоят из стороны в строну: бунеев, прокофьев, домбровский, селиванов, блинов, вехов (гость), ремизов, щёголев; сидят: коломенцев, синицына, таранов. Подходил срок окончания моей службы. Демобилизоваться я должен был на исходе 1971 года, но задумываться о будущем начал заранее. Стал искать гражданскую службу. И опять по большей части эти поиски при любых условиях были каким-то образом связаны или напрямую с родным техникумом, или с теми учреждениями, где я после этого работал, или с моими сокурсниками. В самой академии по вольному найму мне ничего путного предложить не смогли. Это полностью откровенно сказал мне новый начальник лаборатории, виктор александрович данилин. Он-то правда, хотел меня получить в собственной лаборатории, однако лишь военным. Я сам тогда наводил справки по всей академии и понял, что приличных штатских должностей нет. Следующим местом, куда я постучался, был лрт №1. Все потому, что я давно чувствовал в своих способностях и возможностях большое желание и способности к преподаванию. Относительно способностей - это бесспорно, не мне судить, но до сих пор их творчество не опровергнуто. Желая помочь я поехал в техникум, чтобы серьёзно поговорить с тамошним начальством. Что касаемо других возможных учебных учреждений, то с разными целями: как правило, рассчитывать существовало не на что. Вот я в родном лрт №1, сижу в кабинете зам. Директора по учебной работе юрия евгеньевича верёвкина. Хотя он здесь ничего и не читал, но всю нашу группу помнил, и поэтому мы повстречались как хорошие знакомые. Мы провели больше часа в довольно доброжелательной, сердечной и одновременно с тем деловой беседе. Верёвкин меня не обрадовал. Он начал с того, что преподаватель техникума - чуть ли не наиболее низкооплачиваемых работ, что я буду получать мало, и такая будет продолжаться довольно долгие часы, и какие действие весьма неблагодарная, ит.Д. И т.П. Под конец сказал, что «вообще это работа не для настоящего мачо». Потом, правда, мы поговорили более конкретно. В техникуме серьёзных вакансий не было, кроме наглядной. Требовалось ставить новый курс - «минно-торпедное оружие» а также что-либо возле тому. Ставить на пустом месте, т.Е. Организовывать программу, учебный план, лабораторию , а также прочее. Это было практически единственное, в том, что он мог мне изначально предложить. Подумав, я отказался. Больно уж меня смутили тогда слова юрия евгеньевича об отрицательных сторонах этой деятельности. Возможно, я совершил большую ошибку - не знаю еще. Сам факт который я оставил идея о штатной работе, в техникуме, а внештатных преподавателей (почасовиков) во все времена было в избытке, и пробиться с их тесный круг я не смог. Так я и не стал преподавателем, хотя не зависимо от ситуации ощущал к такому склонность. Из старых, известных мне мест оставался нии-3. Туда я и пошёл проситься на должность. Причём предварительно поговорил и со своим бывшим руководителем сообщества в.В.Сергеевым и с- а.С.Бейлиным, в персональное время приглашавшим меня к себе лично. Последний к тому времени уже превратился в руководителем сектора управления качеством, писал об этом кандидатскую, и пойти к нему мне казалось еще более интересным. Однако, и оклад он предлагал побольше, чем сергеев. Я и превратился в беспокоиться об этом вариантом, однако как потом оказалось, он стал тупиковым изначально. Всё равно до собственно своей демобилизации я уже никаких других мест работы, кроме нии-3, переименованного к тому часу в цнии «морфизприбор», не искал. Уже в нынешней ситуации, при создании этих строк, у меня мелькнула шальная, фантастическая, но - чем чёрт не шутит?! - Может и вполне правдоподобная догадка насчёт нашей разговора, с верёвкиным в этом случае в техникуме. То есть со: то упорство, с ним он меня отговаривал - не было ли оно вызвано прямо или косвенно той историей с левицкой? Ведь алексеев запросто мог раззвонить по всему техникуму о моей якобы «роли» в конфликте.Правда, как выясняется из воспоминаний и румынской, и ветошниковой, они вроде бы об данном ничего не слышали. Но могли слышать другие - например, верёвкин. А затем того, что мог ему наговорить евгений иванович, он имел полное право поостеречься брать на работу в техникум «интригана» домбровского. Алексеев тогда работал в техникуме, и верёвкин по-прежнему имел все основания препятствовать совместной работе во вверенном ему заведении таких людей, как же я и алексеев. Повторяю: вероятнее всего, это на сто процентов моя фантазия. Но если скоро уж такая мысль у меня появилась, я нанят был здесь о ней написать. Хотя в общем-то надо отдать должное алексееву: я от кого-то ни разу не слышал в свой адрес на этот счет не ту, что ни единого плохого слова, но в случае намёка. Видимо, алексеев всё-таки оставил свои бредни с собой и не делился ими ни с кем. К описываемому времени, т.Е. К концу 1971 года, мои товарищи по техникуму только закончили высшее образование, многие женились и родили первых детей. Старые холостяцкие связи стали распадаться и в некоторых случаях замещались связями семейными - многие российские начали дружить семьями. У тех появились другие, новые заботы. Я к этому времени тоже уже не о всех ребятах всё знал, особенно - о людей, всякий часто посещал трсб. Поэтому в таких главах, сохраняя хронологический принцип изложения, чаще всего буду ограничиваться следующих вещах: 1)традиционные сборы; 2)мои личные контакты с близкими по техникуму; 3)мои личные связи с техникумом, его преподавателями и сотрудниками (увы, немногочисленные). Ещё во время моей срочной службы (если память мне не изменяет, году в 66-м) окончившим техникумы стали выдавать специальные значки - по типу институтских «поплавков», только немножко другой формы. Значки были шестиугольные, с гербовой печатью ссср, очень симпатичные. Я тоже решил заполучить такой знак, поскольку их дарили и ранее окончившим техникумы. Заодно это был лишний аргумент официально посетить свой родной лрт №1. Я взял с собой диплом, поехал в техникум, зашёл в канцелярию. Действительно, мне сразу же, «не отходя от кассы», выдали такой значок. В документе поставили штамп «нагрудный знак выдан», а с меня взяли конкретную мелочь, кажется, 50 копеек. До финала института я с гордостью носил этот знак, да и после тоже не пренебрегал им. Во всяком смысле, при военной форме я его носил постоянно, потом заменил институтским. Завершая настоящую главу своего жизнеописания в части, связанной с лрт №1, в состоянии лишь опять отметить ту светлую и положительную роль, то он сыграл в моей жизн. Он мне посодействовал даже в службе и в современной работе и преподнес мне друзей, кто оказались настоящими друзьями не на один день и в иных сферах на время учёбы. В будущем это понимаешь всё лучше и лучше.
